Обратная перспектива

Пейзаж

Как-то даже неловко вникать в бесполезную суть

бесконечных событий и, жадно глотая глюкозу,

тут же гнать инсулин в организм, не успевший уснуть

на окраине мира — под нежной и вечной березой.

 

Гонит ветер листву, и листва засыпает мой путь,

горизонт растворяется в небе глубоком и грозном.

Невозможно постичь эту бездну, познать как-нибудь

второпях, впопыхах, непочтительно и несерьезно.

 

По полям и оврагам дождей разливается ртуть,

душно даже мечтать: все стихи обращаются в прозу.

И не выйдет догнать горизонт, даже если рискнуть,

потому что всегда мы в погоню пускаемся поздно.

 

Дни проходят лукаво. Томится ли дряхлая плоть

или дух нездоровый трещит поутру, как вискоза,

задурманенный мозг все равно продолжает пороть

чепуху, вышибая из глаз удивленные слезы.

 

Быть пророком нетрудно. Труднее пророком не быть:

помолчать полчаса, посмотреть, как трепещут стрекозы

за окном в тишине. Охладить неуместную прыть

и прилечь, на простую сменив величавую позу.

 

И понять между прочим, о чем ветерок шелестит,

угадать направление линий магнитных по розе,

что склонилась к востоку, стряхнув паутину орбит

электронных идей, порождаемых местным наркозом.

30.03.2020

Геометрия памяти

Журавлей треугольные клинья по небу плывут,

из граненых стаканов усталые пьют хлеборобы,

снова жгут пацаны на квадратной делянке ботву,

а на круглых губах тает осень вареньем на пробу.

 

Пирамидки берез уже сбросили в поле листву,

отплясали пунктиром чечетку заезжие снобы,

их безумные дети забыли на ветке сову,

чей оптический взгляд вытекает из темной утробы.

 

Бродит мать по двору, все слагая дрова на траву,

и трапеция детских качелей скрипит, но без злобы.

Ты с улыбкой стоишь на крыльце, натянув тетиву

полукруглого лука, и целишься в старенький глобус.

 

Геометрия памяти в чем-то сродни колдовству:

на кривые Безье ты напялил матросскую робу,

придавая значение плоскости как божеству,

словно Мёбиус клеишь концы у вселенной особо.

 

Отсекая фантазии, мыслишь ты по существу,

чтоб решить, наконец, уравнение Планка и чтобы

доказать теорему любви существа к существу,

где в конечном итоге в ничто превращаются оба.

27.02.2020

Обратная перспектива

В той самой точке, где Андрей Рублев

объединяет Ангелов и Чашу

в горящий круг, он отсекает нашу

вселенную людей и муравьев

от ангельской сияющей вселенной,

где горизонта нет, где виден путь,

ведущий в мир иных вещей — нетленных,

и расширяющийся как-нибудь,

чем дальше он. Дома, чем дальше, — ближе,

так же и лики ближе, чем важней

персоны в царстве золотых огней,

там расстояний нет, там я не вижу

малейшей разницы в объемах и весах

святых идей, лежащих на весах

Творца и той и этой сверхсистемы:

там — все они, а здесь — толпимся все мы,

уткнувшись лбами в образы икон,

постичь пытаясь Бога испокон

веков дремучих, строим теоремы,

стихи кропаем и рисуем схемы,

чтоб доказать, что воля есть закон

во всех мирах. Но дело здесь в глазах,

в манере видеть и смотреть на мир,

где перспектива — линия, пунктир,

объем и значимость, и время на часах.

 

А есть иной подход — для ясных глаз,

особый взгляд на «здесь» и на «сейчас»,

где время соразмерно величинам

великим, средним, малоразличимым,

и где царит пространство без прикрас,

не так как здесь, но так как не у нас:

микрон и вечность, и закон, и диво —

обратная святая перспектива.

13.11.2021

Теорема

В иных мирах, рассчитанных по схемам

математическим, где цифирь правит бал,

где всяк по юности влюблялся и влюблял

себя в себя, где правят теоремы

 

и тео-ретики, меняющие в клеммах

на минус плюс, где щелкает астрал,

пыхтит и стонет, как карданный вал,

вращая нашу звездную систему,

 

случился казус: Станислава Лема

переиздали вдруг, Тарковский снял

еще одно кино на ту же тему —

как человек беспечен, глуп и мал.

 

Но бесконечен — иродово семя

и Божья тварь: строитель и вандал.

12.11.2021

Рефлексия

Александру Хвану

Магнитный полюс времени — силен,

он тащит нас к скончанию времен:

в метро прохожая мне улыбнулась мило

и в Лету канула, и тут же все забыла.

И так всегда — в глазах прохожих жен,

как тень я скоротечно отражен.

 

Квант времени и быстрой мысли квант

пусть измеряет Александр Хван —

мой друг загадочный. И я брюзжать не буду,

но отнесусь в душе к очередному чуду

его трудов сочувственно — стакан

наполню до краев, пока не пьян.

 

Есть просто квант вселенной — человек,

летящий в космосе, не поднимая век,

он дышит воздухом, творит и умирает,

боится вечности, но в Боге — ищет рая,

он тварь дрожащая, он просто имярек,

ему микрон длиннее, чем парсек.

 

Для квантования души дурной резон —

любовь к себе: дискретная, как сон,

душа подобна стриженной лужайке,

перед грозой над ней сверкают чайки,

после грозы — вовсю искрит озон,

она таинственна, как остров Авалон.

 

Мне кажется, что разум глуп и лжив,

на кванты в тексте мысли разложив, —

не сочетается с искусством рефлексии

искусство жить с улыбкою красивой.

На самом деле стиль мой кос и крив,

и жизнь моя сплошной паллиатив.

 

Мой добрый друг всегда рисует круг,

когда до слез смешно, и нет подруг,

легко несущих утешение в подолах,

он удовольствие находит в круге голом,

легко и просто избавляется от мук

лукавой совести, не умывая рук.

 

Вот так и мне бы — запретить рассвет,

чтобы гиперболу любви свести на нет,

чтобы бродить всю ночь во тьме по кругу

и квантовать миры — подобно другу,

и бегать голым, и вопить как Архимед,

и с зеркалом общаться тет-а-тет.

01.07.2020

Зазеркалье

На черном бархате серебряные шарики

танцуют фугу. В окна запах пряный

крадется исподволь из сумрака и морока.

По саду бродит девочка с фонариком,

зовет кого-то. Но в тумане пьяном

людей не видно, и не слышно шорохов

мышей. Как в сказке бархатные карлики

с ленцой раскуривают томные кальяны —

восточным зельем дышат меланхолики

и ждут чего-то. На диване стареньком

седой мудрец с блудницею сафьяновой

всю ночь играет в крестики и нолики.

Хрустит пространство на зубах сухариком:

там бурлаки рассвет по Волге тянут и

там Льюис Кэрролл запускает Кролика

в беспечный сад Алисы, там очкарика

не любят девушки, и Гарри от отчаянья

колдует глупости и страхи алкоголика.

Сопит задумчиво страна моя — Гардарика,

страна прекрасная — без порчи и изъянов,

ей снятся сказки в Рождество. Историки

вокруг нее витают, как комарики,

и пишут кровью пакости смутьянные,

зато доход имеют от риторики.

 

Так и живем. Копаемся в словариках,

читаем Библию, катаемся на роликах

и заходящие за них катаем шарики

на черном бархате — по сумраку и мороку.

27.12.2020

Серое утро

Ты насчитал уже третью весну без открытий

в будничных текстах, не сотканных легкой нитью,

но сотворенных рукой, что когда-то посмела

много писать о любви, и вполне умело.

 

Ты, равнодушный теперь и словами сытый,

валишь мечты и реальность в одно корыто,

сны для тебя уже просто пустое дело —

красное лето твоё стрекоза пропела.

 

Душно в природе. И словно свинцом налитый

медленно воздух колышется, как молитва

тянется твой монолог из тугого тела,

голос крошится, как мел — на кусочки мела.

 

Тучи нахлынули. Не избежать бронхита

дряхлой душе, что пока еще не отлетела.

31.08.2019

Диалектика

Угрюмый крот — слепец и обскурант,

враг воспитания, подземный повелитель

желаний низменных, подлец и искуситель,

стукач и вор, предатель и педант.

 

Ему соперник — кот-комедиант,

любимец публики, поющий на иврите.

Аплодисментами его ласкает зритель,

и чешет за ухом в ночи суровый Дант.

 

Я крот и кот. Я мудрый дилетант.

Я диалектик Маркс, и в чем-то Гегель.

Я мрачный Босх, непревзойденный Брейгель.

Все говорят, что я большой талант.

 

Я целый день переставляю мебель,

в пространстве двигая задумчивый сервант.

24.11.2018

Художник

Александру Майорову

Структуру сочных снов, как струпья обнажив,

смешав бордовый цвет с агонией сирени,

играючи — легко твой незлобивый гений

дотошен в мелочах и в смыслах кропотлив.

 

Мне кажется, что я на подвиги труслив,

но не боюсь пойти посреди смертной сени,

по памяти волнам души моей смиренной

стихи твоих холстов на строчки разложив.

 

Вот в чаше для мытья арабских сизых слив

живут вино и хлеб. В окне — прибой и пена.

В кораблик твой садясь, запомню непременно

часов песочный свет и мраморный залив.

 

Мы встретимся еще в загадочной вселенной

твоей любви и снов. Пока ты вечно жив.

01.12.2018

Композитор

Михаилу Петрову

Ночью, читая с листа звезды, рассыпанные по небосклону,

как партитуру Вселенной — великой симфонии Божьей,

ты созвучишь этой музыке, друг мой, и в ритме и в тоне,

и повторяешь ее за Создателем так, что мороз по коже.

 

Ты пропускаешь в себя эти звезды в секунду по миллиону,

а нам оставляешь лишь пару десятков — не самых сложных.

Ведь для тебя эти ритмы и тоны не наслаждения тонны,

даже в раю ты споткнешься не там,

где споткнуться дóлжно.

 

Гению проще творить, чем учить понимать творение.

Звездные ночи твои — ну не могут не быть бессонными,

мы поживем где-то рядом: поспим, помолчим в прихожей.

 

Чтоб не казаться совсем уж глухими под небом гения,

в звуки небес терпеливые вслушаемся обреченно,

в мир твой заглянем с любовью, и кашляя осторожно.

27.04.2020

Математик

Александру Хвану

Эстет с сигарой в томной пене дыма,

сухой аристократ среди развалин Рима,

магистр Кнехт — со скрипкой и в берете,

сыгравший навсегда и все на свете.

 

Никак глаза твои не могут быть иными,

лишь — мудрыми и чуточку шальными,

так смотрят странники и маленькие дети,

цель неприметную тайком вдали приметив.

 

Ты — математик. Ты проходишь мимо

слезливых сверстников, что были молодыми.

Ты ныне — юн. Ты слово мыслишь в цвете,

сюжеты в звуке, и любовь — в сюжете.

 

Пусть плачет публика, твое склоняя имя:

искусство фуги — инструмент эстета.

30.06.2018

Теория суперструн

Андрею Жуковскому

Глядя на звезды, ты молча прикрой глаза,

чтобы услышать мелодию суперструн.

Так неприметно, упрямо растет лоза

или бредет караван среди сонных дюн.

 

Люди, эпохи, машины, идеи — за

миг умирают в кругу суетливых лун.

Капнет на руку твою от свечи слеза,

всякий пророк от себя — это умный лгун.

 

Доля твоя — просто молча у моря сесть,

сбиться со счета от звезд, миллиардов лет.

Здесь не бывает обмана, бессильна лесть,

и на вопрос ты получишь прямой ответ.

 

Звезды — лампады у Лика Того, Кто здесь

ныне и присно играет — другого нет.

Струны Его бесконечную вяжут песнь,

нитью серебряной в песне струится свет.

07.06.2019

Квантовая механика

Фотон корпускулярен — твердолоб.

Словно снаряд летит он в бесконечность.

Он презирает Время, любит Вечность,

ведет себя надменно — сноб и жлоб.

 

Вгоняя лириков и физиков в озноб

и нарушая жизни ритм сердечный,

становится волною вдруг — беспечный:

то здесь всплеснет, то скачет там в галоп.

 

Чтоб не летал запутанной картечью

и до конца не развратился чтоб,

Творец связал его неведомым нам полем.

 

Но тут проснется скептик безупречный:

— Опять о Боге молвит остолоп,

есть только физика, и нет свободной воли!

24.09.2019

Нейтрон

Как электрон он не пойман с поличным —

он не заряжен, но виден отлично.

Нет у него электронного спина,

он не лицо нам покажет, но спину.

 

Вот и к зарядам чужим безразличен

мудрый нейтрон, он беззлобно безличен.

Он как муляж из картинной резины,

что на витринах пустых магазинов.

 

Как образец современной мужчины,

вечно спешащего вдаль без причины,

он в микромире известный пижон:

частью изящен, но чаще — смешон.

 

Масса — в наличии, вес — не критичен,

модно одет и снаружи приличен.

Словно загадка бесполая он —

этот никчемный, но славный нейтрон.

12.10.2019

Два мира

На стыке двух божественных миров —

ограда неприступная из прутьев

невидимых, за ней — бездонный ров,

а в небе вол по кругу Вечность крутит.

 

В загробном мире нет привычных слов,

и всякий звук там не сиюминутен,

и сны не снятся там, да нет там снов,

и дом отцовский светел и уютен.

 

Наш мир земной — и грозен, и суров,

и даже много грешен, и распутен.

Здесь свет не мил и прохудился кров,

и друг порой бывает лживей Брута.

 

Здесь много крови — даже Бога Кровь

струится по Кресту, но почему-то

помимо страсти здесь царит Любовь,

и детский смех звенит, и гаснет смута.

 

Не хватит ткани стертых рукавов,

чтоб отвратить слияние, как ртути

двух шариков, двух мировых основ,

чужих по духу, но родных по сути.

09.06.2020

Система

В душе и на море сегодня безрадостный штиль,

пируют с утра и навечно друзья у соседа.

Когда-то заочно у греков он вызубрил кредо,

теперь словоносит, коптя как лампадный фитиль.

 

Но вряд ли спасет его старый потертый Псалтырь

от мыслей прямых и пустых, как решетка Эвклида.

Давно затаил этот пастырь на Бога обиду

за то, что не он нам в святой пустоте поводырь.

 

Я с ним не дружу — у меня ни зенит, ни надир

в систему не сходятся: яблоко, круглое с виду,

ломая квадратные окна и гор пирамиды

летит, по кривой протыкая ньютоновский мир.

 

Мне проще систему сменить, и отправить в утиль

Эвклида, Ньютона, соседа и Фрейда с либидо,

чем жить в квадратуре кругов, ухмыляться ехидно,

под чей-то шаблон подгоняя привычки и стиль.

 

На север уйду, где степями холмится ковыль,

и время течет — нелинейно, и точно к обеду

оно растворится в дожде заоконном бесследно,

и в грязь превратится веков бесконечная пыль.

23.08.2019